АЛЕКСАНДР КАТАЕВ

“Какой карантин, когда по двенадцать рыл в комнате?!”

В лагерном городке рабочих Чаяндинского месторождения компании “Газпром” в Якутии произошла вспышка коронавируса. Как минимум шестьсот человек заражены. Родственники вахтовиков из Омской области смогли добиться вывоза своих близких только с помощью акции протеста

Двадцатого апреля Динар Ильясов, житель Омска, должен был вернуться домой, его вахта на Чаяндинском месторождении подходила к концу. Динар ездил работать туда уже несколько лет. Здоровье у него не богатырское, но выбора не было: в Омске работу найти не получалось, а в семье он единственный кормилец. Пожилая мама почти не ходит, а жена ждет ребенка. В конце мая она должна родить. 

Но Динар, как и десять тысяч других вахтовиков, оказался заперт на карантин в своей бытовке за тысячи километров от дома. Сначала у Динара подтвердился коронавирус, но повторный тест показал отрицательный результат.

“Вы представьте, что там творится! — возмущается мать Динара, 66-летняя Раиса Николаевна. — Там же в комнатах по шесть, восемь, девять человек — и с положительными, и с отрицательными тестами — вместе находятся в одном помещении. Двенадцать квадратов комнаты. Средств защиты нет, санобработка не производится. Несколько дней назад даже душ отключили. Столовых было три — осталась одна, туда ходят тысячи человек. Какая тут может быть дистанция соблюдена? Средств защиты не выдают. Медиков не было вообще. Потом, когда мы стали звонить, жаловаться, у них стали температуру мерить хотя бы”. 

Крупнейшее нефтегазоконденсатное Чаяндинское месторождение “Газпрома” в Якутии стало эпицентром коронавирусной инфекции: более 10 тысяч вахтовиков, живущих в вагончиках, уже три недели находятся на карантине.

На данный момент официально подтверждены 600 случаев заражения коронавирусом, хотя изначально речь шла о 3,5 тысячах. Эпизодические сведения, появлявшиеся из Якутии, свидетельствовали: в вахтовом городке нет условий для карантина и лечения, рабочие скученно живут в антисанитарных условиях. 

О критической ситуации на Чаянде поначалу не знали даже родственники. Некоторые вахтовики сообщали домой, что им предложили продлить срок работы, и уверяли, что все идет в штатном режиме. 

О распространении коронавируса стало известно только 14 апреля, когда заместитель председателя Правительства Якутии Ольга Балабкина сообщила, что несколько рабочих, приехавших из других регионов, ввезли в лагерь вирус. Вахтовиков начали тестировать, но результатов на протяжении двух недель не сообщали. Молчало и руководство проекта, и подрядчики.

Стихийный митинг на Чаяндинском месторождении 27 апреля

27 апреля, не понимая перспектив и устав от тяжелых бытовых условий, рабочие вышли протестовать к администрации. Работники возмущенно выкрикивали: “Ситуация может осложниться с каждым часом, вы взрослые люди, сами допустили это!”, “Мне проще дома вылечиться!”, “Отмывают деньги — и все, ***!”, “Тесты мы прошли — где результаты?”, “Какой карантин, когда по двенадцать рыл в комнате, вы о чем?!”.

Через два дня, не дождавшись реакции руководства, они перекрыли главную дорогу, ведущую к месторождению. 

Итогом протеста стал визит главного внештатного инфекциониста минздрава РФ Елены Малинниковой: 1 мая она уже добралась до Чаянды. Малинникова лично посетила вахтовый поселок и сообщила, что треть коллектива, то есть 3,5 тысячи человек, заражена коронавирусом, у 90 процентов заболевание проходит бессимптомно. Глава Якутии Айсен Николаев опроверг эти цифры, заявив лишь о сотнях зараженных. 

Видео протестов разошлось по социальным сетям, и на проблему наконец обратили внимание. Был сформирован график вывоза работников месторождения: согласование вели с двадцатью регионами страны, десять из которых дали письменное согласие о приеме своих жителей.

Восемь регионов согласились принять своих граждан как с отрицательными, так и с положительными результатами анализов. От остальных ждали ответов. По словам главы Якутии Айсена Николаева, всего с Чаяндинского месторождения запланировали вывезти 8,5 тысячи человек.

В Омскую область вахтовиков начали вывозить 29 апреля, следующий борт прилетел 5 мая. Но среди сотен работников месторождения омичей, по словами родственников вахтовиков, было всего 15. Почти все прилетевшие — зараженные коронавирусом, в тяжелом состоянии.

Жители Омска возмутились в социальных сетях, почему именно к ним везут тяжелобольных: “Задушат наш Омск своими коронавирусами”, “А что, ничего ближе к Якутии нет? Ни одного города, только Омск? Понимаю, что всех лечить, но почему не из Новосиба, не из Екатеринбурга, а из Якутии?”, “Этот алмазный регион намного богаче Омской области”. Поползли слухи, что среди прилетевших – не простые работники, а “высокое начальство”: руководители направлений и топ-менеджмент Чаянды, но эта информация не подтвердилась.  

Больше всех переживали родственники омских вахтовиков, которые не понимали, когда они увидят своих близких. Третьего мая они обратились с петицией к областному правительству, на следующий день отправили обращение в администрацию президента. “Мы с 25 апреля “бомбим” каждый день все областные структуры — минздрав, приемную губернатора, нас пинают с одного номера на другой”, — возмущается 61-летняя Зоя Слесаренко, сын которой работает на месторождении. 

“Хочу, чтобы мой папа был дома”

Терпение у родственников омских вахтовиков лопнуло: 6 мая они вышли к зданию правительства области с требованием эвакуировать их близких домой. Женщины и их дети развернули плакаты: “Хочу, чтобы мой папа был дома”, “Верните наших мужей и сыновей”, “Не дадим нарушать права наших родных”. 

Собравшиеся утверждали, что просто хотят попасть на личный прием к губернатору. Но никто из чиновников к ним так и не вышел. 

Зато приехал автозак и полицейские. Сотрудники правоохранительных органов сказали, что собравшиеся устроили “несанкционированный митинг” — и переписали все паспортные данные участников. 

Протестующие решили не дожидаться властей — и просто оставили подготовленное обращение к главе региона Александру Буркову в ящике для корреспонденции. Всего под обращением подписались девятнадцать человек. 

Изначально готовых отстаивать права своих близких было значительно больше, но о готовящейся “акции” (которая нигде не анонсировалась) узнали правоохранительные органы и начали проводить “воспитательные беседы”. “Приходили и в двенадцатом часу ночи и запугивали: сообщат на работу, машину остановят и оштрафуют, в общем, угрожали по-всякому”, — рассказывает Раиса Ильясова. 

К самой Ильясовой полицейские пришли после митинга: “Они хотят нас штрафануть за несанкционированное собрание. За то, что я требую, чтобы моего сына вернули домой? И за это меня еще надо наказать? Нашли, с кем воевать, — с пенсионерами, с беременными женщинами… Мы и так столько нервов потратили, три недели пытаясь узнать, что с нашими родственниками!”.

Среди тех, кто вышел к зданию правительства, были родственники Дмитрия Хухрянского, который работает на месторождении уже семь лет. По его рассказам, условия на Чаянде всегда были “не ахти”: “Кормят вообще по-собачьи, ну непонятно даже, что им такое дают, — говорит жена Дмитрия Татьяна. — И вообще же ничего не предпринималось, пока они уже не забастовали там”. У Дмитрия дважды брали мазок на коронавирус, оба теста дали отрицательный результат.

После стихийного собрания около правительства области к брату Хухрянского домой тоже пришли полицейские. Они грозили объявить мужчину в розыск, если он сам не явится по повестке в отделение полиции. “Муж распсиховался: зачем, мол, я вам все рассказал, — рассказывает Татьяна. — Что мы сделали криминального, чтобы нас в розыск объявлять?”

На участников стихийного собрания составляют протоколы за нарушение режима самоизоляции. Но родственники вахтовиков говорят, что у них не было другого выхода. “Вы знаете, я думаю, что если бы мы не пошли к губернатору — оно бы так всё и осталось”, — говорит Раиса Ильясова. 

На акцию власти области все же отреагировали: вечером 6 мая глава Омского региона Александр Бурков пообещал, что всех омичей, работающих на месторождении, вернут домой в ближайшие дни.

“Я вам скажу честно — там очень много ребят, больных коронавирусной инфекцией, там произошла вспышка. Но мы будем принимать своих омичей — потому что они наши. Мы своих не бросаем”, — Бурков заверил: вывозить свыше полутора тысяч омичей-вахтовиков домой будут, используя спецтранспорт и соблюдая все нормы санитарно-эпидемиологической безопасности. График вывоза рабочих согласует Москва.

Кроме того, после протеста омичей вахтовики сообщили домой, что им наконец выдали результаты их тестов на коронавирус. 

“Но я до сих пор не знаю, когда мой Динар будет дома, — говорит Раиса Ильясова. — Вроде он есть в списках на завтра, но дозвониться не могу, связь очень плохая”. 

Восьмого и девятого мая омский аэропорт принял еще два борта с вахтовиками с Чаяндинского месторождения, домой вернулись 300 человек.

В ближайшие дни ожидается еще как минимум два борта – так по телефону родственникам говорят сами рабочие, ссылаясь на слова начальника Чаяндинского месторождения. Полетят, прежде всего, те, у кого двойные отрицательные результаты тестирования. Размещают вахтовиков в одном из санаториев курортной зоны в сосновом бору под Омском: на период пандемии база отдыха превратилась в обсерватор. Несмотря на то, что тесты показали отрицательный результат, рабочие должны пройти обязательный двухнедельный карантин.

“Руководство Чаяндинского месторождения не совсем правильно повело себя, – говорит депутат омского Законодательного собрания от КПРФ Константин Ткачев. – Вахтовики должны были вернуться в Омск еще в середине апреля, но их самоизолировали и не разрешили уезжать. Рабочие рассказывали, что у них нет медицинских масок, нет специальных костюмов, нет никаких условий и врачей там нет. Едят все из одной посуды — у них общая столовая. Ходят все вместе в один душ — и зараженные, и здоровые”.

Депутат Ткачев отстаивает права родственников вахтовиков, к которым теперь приходит полиция: “Люди опять мне звонят, что к ним приходят, уговаривают, заставляют, стращают, угрожают административным правонарушением, штрафом… Нет такого закона, чтобы вы безвылазно сидели дома, это носит рекомендательный характер. Вы пришли, подписали общий документ — и ушли домой”.

Стресс-тест для омских чиновников

Региональный минздрав демонстрировал полное спокойствие с тех пор, как первый рейс с больными коронавирусом прибыл в Омск из Якутска, заверяя, что “система здравоохранения не испытывает перегрузки”.

Омский “ковидный” фонд – это 1 546 коек, включая реанимацию. Сейчас больных коронавирусом лечат в инфекционной больнице имени Далматова и городской детской клинической больнице №3, под борьбу с инфекцией перепрофилируют еще семь медицинских учреждений. 

В Омске строится военный инфекционный госпиталь на 100 мест — один из 16 модульных инфекционных центров, которые воздвигают в разных регионах страны при поддержке Минобороны РФ. Строители работают круглосуточно, госпиталь должны сдать 15 мая.

Публично главврачи омских больниц отчитываются об идеальной готовности к борьбе с новой инфекцией, но в личных беседах сообщают, что говорить что-либо без согласования с региональным минздравом им запрещено. Омск еще ни разу не поднимался выше 70-го места в списке 85 регионов по числу зараженных коронавирусом. Сегодня в Омской области, по официальным данным, 332 заболевших, в регионе с начала эпидемии зафиксировано восемь смертей.

“Наша система здравоохранения готова к приему людей из Якутии: стационары, рассчитанные на борьбу с Covid-19, в области не загружены до конца”, — говорит генеральный директор Центра экспертизы в области здравоохранения Дмитрий Потопальский.

Потопальский видит плюсы в том, что Омск принял вахтовиков — потому что “банкет” полностью оплачивает руководство компании, финансируя все — от авиаперелетов до обсервации людей, которых будут наблюдать из-за подозрения на коронавирус. “Считаю, для омского здравоохранения это очень хороший вариант — когда богатая контора платит за своих пациентов, при необходимости закупая лекарственные препараты и оплачивая реабилитацию. Области это выгодно. С одной стороны, мы примем своих, заберем, не бросим. С другой стороны — это оплатит не казна Омской области, не бюджет, не ОМС — оплатит их работодатель”.

Все расходы на эвакуацию рабочих подрядная организация “Газпрома” АО “Стройтранснефтегаз” обещала взять на себя. 

Но при этом Потопальский не так оптимистичен насчет перспектив распространения вируса в регионе: “Вот сегодня Чаяндинское месторождение “стрельнуло”, потом еще что-нибудь “стрельнет” — и куда этих всех людей положим? Будем закрывать плановые стационары, которые сейчас работают по “неотложке”? Отдельная проблема — недооснащенность на селе, а там ведь тоже очаги, о них просто никто не знает, потому что людей почти не тестируют. А люди как болели, так и болеют, плюс — нагруженные теперь еще этим коронавирусом”.

За последний месяц в Омске произошли глобальные перестановки в сфере здравоохранения: пришла новая министр здравоохранения (раньше она занимала пост замминистра здравоохранения Московской области), которая сразу уволила двух своих заместителей (одного – из-за скандала с закупкой аппаратов ИВЛ по завышенной цене) и двух главврачей ведущих “коронавирусных” больниц.

Потопальский подчеркивает, что часть врачей в поликлиниках, которые перестали оказывать плановую помощь, сейчас получает урезанную зарплату, а средств индивидуальной защиты там по-прежнему недостаточно, и медсотрудники подвергают себя постоянному риску заболеть.

Пока же в Омск вылетел очередной спецрейс из Якутии: еще 159 вахтовиков вернулись домой. Суточный прирост заболевших Covid-19 в регионе — 30 человек. 

Если эта история кажется вам важной, подпишитесь на нашу регулярную рассылку инфодемии — дезинформации вокруг новостей о коронавирусе. Подпишитесь, чтобы отличать правду от фейк ньюс. И следите за нами в Телеграме.

Елена Ярмизина

Елена Ярмизина родилась и выросла в Омске. Человеческие истории среди бизнес-успехов, политических нюансов и культурных дел.

The Big Idea

Shifting Borders

Borders are liminal, notional spaces made more unstable by unparalleled migration, geopolitical ambition and the use of technology to transcend and, conversely, reinforce borders. Perhaps the most urgent contemporary question is how we now imagine and conceptualize boundaries. And, as a result, how we think about community. In this special issue are stories of postcolonial maps, of dissidents tracked in places of refuge, of migrants whose bodies become the borderline, and of frontier management outsourced by rich countries to much poorer ones.
Read more